Александр Константинович Чачба - Шервашидзе (Шервашидзе - грузинская форма фамилии абхазских владетельных князей Чачба, утвердившаяся в письменной традиции Грузии с позднего средневековья. Художник подписывал свои произведения как фамилией Шервашидзе, так и Чачба) до сих пор еще незаслуженно мало известен нашим читателям, несмотря на то, что его художественное наследие и эстетические взгляды и сегодня представляют большой интерес для истории искусства.
Работая сценографом в петербургских императорских театрах, (1907-1918), а за рубежом - в Русском балете С. П. Дягилева (1920- 1929) и его преемников (1929-1948), Александр Чачба всю свою долгую жизнь посвятил служению гуманистическим идеалам.
Созданные им живописные полотна, графические листы, многочисленные эскизы декораций, костюмов к театральным постановкам и художественные статьи характеризуют его как выдающегося деятеля культуры XX века.

Долгим и тернистым был путь Александра Чачбы в искусство. Родители его рано разошлись. Он с братом Владимиром (1875-1937) остались с отцом. Отец его, князь Константин Чачба, прозванный на Родине "Любимец народа ", был младшим сыном владетеля Абхазии Георгия Чачбы (Шервашидзе), при котором в 1810 году Абхазия вошла добровольно в состав Российской империи.
В 1832 году Константин Георгиевич, выпускник Петербургского Пажеского корпуса, был арестован за активное участие в дворянском заговоре, явившемся выражением протеста против колониальной политики царизма на Кавказе, и переведен на службу в Россию.
После известного восстания абхазского народа в 1866 году, направленного против произвола царского самодержавия в Абхазии, К. Г. Чачбе, как и некоторым другим членам абхазского владетельного дома, было запрещено возвращаться на Родину.
До конца своих дней он находился под строгим секретным надзором, жил в стесненных материальных условиях.
В начале 1860-х годов Константин Георгиевич в чине майора подал в отставку, женился на дочери учителя-француза, пианистке Наталии Матвеевне Данлуа и переехал в Феодосию на постоянное местожительство, т.к. ему запрещен был въезд в Абхазию.
Здесь 24/12/ декабря 1867 года родился будущий художник.
До десяти лет Александр учился дома, а затем был определен в Нижегородский кадетский корпус. Но военная карьера ему была не по душе, он плохо учился и больше увлекался скрипичной музыкой.
Кончина долго болевшего отца (1883 г.), к которому он был очень привязан, "подействовала на маленького Александра крайне неблагоприятно, он, по свойственному ему восточному темпераменту, стал крайне раздражителен, нервен, вследствие того нерадив к наукам, " - отмечал его опекун.
Мальчик был исключен из 6-го класса кадетского корпуса за неуспеваемость. Оказавшись в одиночестве, с неясными планами на будущее, он решил поехать к матери, которая в это время жила в Киеве, будучи замужем за преподавателем реального училища Н. П. Васильевым-Яковлевым.
С помощью отчима Александра приняли в 1887году в 5-й класс Киевского реального училища.
Одновременно он начал вместе со своим сверстником С. П. Яремичем брать уроки рисования у лауреата Петербургской Академии художеств И. Ф. Селезнева и художника А. В. Прахова.
Диплом об окончании реального училища он получил, но работа его не привлекала.
Мечтая продолжить занятия живописью, Александр в течение двух лет настойчиво обращался с ходатайствами в дирекцию Московского училища живописи, ваяния и зодчества.
В 1891 году его желание сбылось. Он был зачислен на отделение живописи "вольным посетителем ", т.к. на стационар "принимали только не моложе 12-ти и не старше 18-ти." Ему же шел тогда двадцать четвертый год. Не хватало средств на взносы за учебу и Александр вынужден был часто обращаться к начальству училища с просьбой об отсрочке платежей.
Стесненные материальные обстоятельства не сломили Александра, он усердно и настойчиво занимается, активно участвует в выставках учащихся города Москвы. Преподаватели, заметившие одаренность ученика и его тягу к искусству, советовали продолжить учебу во Франции. Особенно настаивал на этом его непосредственный педагог В. Д. Поленов, "по совету которого в 1894 году я и уехал в Париж учиться живописи и, главное, рисованию, которое весьма хромало в школе, чему вина была не В. Д. Поленова, "- отмечал позже Александр Константинович. (Здесь и далее цитируются письма художника за 1958-1968 гг. дочери Р. А. Зайцевой-Чачба)
В Париже он обучался в мастерской известного педагога Фернана Кормона.
В свободное от занятий время он посещал музеи, выставки, изучал работы французских художников разных направлений. Обширным был и художественно-литературный круг, в котором вращался художник в Париже: Е.С.Кругликова, М.А.Волошин, С.П.Яремич, В.Э.Борисов-Мусатов, А.Н.Бенуа, В.А.Серов, Н.К.Рерих, И.Э.Грабарь, К.Д.Бальмонт, В.Я.Брюсов, Н.П.Рябушинский, В.И.Альбицкий, И.А.Тархов, А.Н.Толстой, А.Г.Якимченко, французский поэт и критик Рене Гиль, А.В.Гольштейн и др.
Художник принимал активное участие в работе Русского артистического кружка "Монпарнас", созданного в Париже по инициативе Е.С.Кругликовой, членом которого он был.
Но его главная страсть - холсты и краски. Для живописных и графических работ первого периода его творческой жизни (1893-1905) характерен настойчивый поиск ясности и выразительности формы, а также стремление выявить оттенки внутреннего мира своего героя, характер и индивидуальность. Это хорошо видно в таких работах, как "Друзья", "Ночь приближается", "Портрет незнакомки ", "В саду " и особенно в "Портрете жены " - Екатерины Васильевны Шервашидзе, урожденной Падалка.
Это поплечное изображение молодой женщины с поворотом влево. Энергичные штрихи, сливающиеся в темный фон, создают впечатление сумерек. В мягких переходах пастельных тонов едва проглядываются формы, подчеркивая женственность и своеобразное обаяние образа.
Слегка вскинутая голова говорит о самостоятельности, воли, энергии этой женщины. Головной убор как бы фиксирует законченность портрета. В композиции преобладают тона: синий, фиолетовый, голубой.
Однако жизнь 38-летнего художника, по свидетельствам современников, была не из легких в материальном смысле, вдобавок к этому, беспощадная судьба отняла маленького сына Мишу.
Художник тяжело переживал, но, как свойственно абхазу, старался ничего не показывать внешне.
Зато его душевная напряженность четко отразилась в его замечательном "Автопортрете" (1905), привлекшем всеобщее внимание на первой Выставке русских художников в Париже (1906).
Поплечное изображение взрослого мужчины в 3/4, с поворотом влево. Большой лоб, усы, бородка.
Сдержанная цветовая гамма построена на сочетании охристо-коричневых тонов. Линии карандаша пластичны и свободны. В облике персонажа чувствуется доброта благородство, однако душевное состояние выдает грустный взгляд темных глаз.
О тогдашней невеселой жизни художника свидетельствует в своих воспоминаниях о совместном отдыхе в Примеле А. Н. Бенуа, впоследствии ставший большим другом Александра Константиновича:
"... Из самых первых, кто после Бальмонтов последовал за нами в Примель, был наш новый знакомый, необычайно милый и прелестный человек, художник, князь Александр Константинович Шервашидзе. Его род принадлежал к самой достоверной и древней кавказской аристократии, а предки его были, как говорят, даже царями Абхазии, но Александр Константинович хоть и был очень породист с виду, однако, обладая весьма скудными средствами, вел жизнь более чем скромную.
Он был женат на особе прекрасных душевных качеств, умной и образованной... И он, и она были настоящими бедняками."

Пока еще не выяснено, каким образом А. К. Чачба оказался в Петербурге, но с 1906 года он живет здесь и по совету Головина принимает официальный заказ от дирекции императорских театров:
"...Предписываю поручить художнику князю Александру Константиновичу Шервашидзе исполнение декорации 2-й картины "Фауст "на казенном материале с уплатою ему за означенную работу пятисот рублей...".

Мариинский театр. Занавес.

Затем последовали заказы на другие декорации к той же опере. Работа эта продолжалась до середины 1908 года. Отныне он навсегда связал свою жизнь с театром.
Именно здесь раскрылся его многогранный талант сценографа, его творческая индивидуальность.
Вскоре он возглавил одну из императорских художественно-декорационных мастерских.
Появляются и первые ученики, а эскизы декораций к опере Ш.Гуно "Фауст" стали значительным достижением художника и не случайно пользовались большим успехом на выставках.
Один из одесских критиков справедливо писал о "реформе декоративного искусства, которую произвели работы трех лучших декораторов нашего времени - К. Коровина, А. Головина и кн. Шервашидзе".
Важной вехой в творчестве Александра Константиновича стала опера "Тристан и Изольда ", поставленная на сцене Мариинского театра В. Э. Мейерхольдом.
Художник искренне поддерживал новые режиссерские концепции Всеволода Эмильевича и прилагал все усилия для наилучшего их воплощения, тем более, что они оба хорошо знали друг друга по совместной работе над спектаклем "Тяжба"
Н. Гоголя в Александринском театре (19 марта 1909г.).
Александра Константиновича Чачба также знал все постановки В. Мейерхольда в театре Комиссаржевской, и, в свою очередь, сам Мейерхольд был хорошо осведомлен об уровне А. К. по его критическим статьям, часто появлявшимся в Петербургских солидных журналах и по выставкам общества "Мира искусства ", активным членом которого был художник.
Новая постановка вызвала много споров.
Но большинством критиков и режиссерская концепция, и оформление были приняты хорошо.
"С интересом и сценическим наслаждением рассматривал я исторически важные и с большим вкусом сделанные костюмы в стиле XIII века, " - писал один из рецензентов.
"Декорации кн. Шервашидзе отлично помогают перенестись в XIII век, в духе которого задумана эта постановка, - отмечал другой, - суровая, несколько дикая красота их как нельзя более соответствует трагедии любви Тристана и Изольды... Когда Тристан обвил Изольду темно-лиловым плащом, а та прижалась в розовом платье к малиновой одежде своего возлюбленного, было трудно желать лучшего соединения цветов."
Талантливая работа режиссера и художника принесла ощутимый успех обоим прежде всего потому, что "Тристан ", как выразился один из крупнейших театроведов, Н. Д. Волков, "был одним из самых первых спектаклей в России, где в основу всего сценического замысла был положен принцип музыки, где вся сценическая картина закономерно и пластично вырастала из требований партитуры."
Не менее успешной была премьера (9 марта 1910 года) "Шута Тантриса ", драмы немецкого драматурга Эрнста Хардта. Вновь они вместе разделили успех спектакля уже в Александрийском театре.
Газета "Обозрение театров "сообщала:
"Постановка в общем удалась г.г. Мейерхольду и кн. Шервашидзе. Последний дал великолепные декорации и костюмы ".
" Перед нами еще лишнее свидетельство того, сколько строгости и красоты вносят настоящие художники в театральные постановки " - писал критик Л.Ростиславов.
М.А.Волошин, высоко ценивший талант художника, отмечал:
"...Это ценный исторический труд, выполненный при серьезном изучении древних миниатюр и иллюминации. Ценность его увеличивается еще тем, что кроме костюмов он дает еще ряд характерных поз и жестов, которые могут быть неоценимы при постановке хоров и массовых сцен".

"Тристан" и "Шут Тантрис" упрочили за Чачбой репутацию вдумчивого, тонкого и проницательного театрального художника.
Его эскизы костюмов и декораций стали публиковаться в периодической печати. Достоинства их долго хранила память современников.
"И, разумеется, не один талант и не одна случайность - объяснение тому, что А.К.Шервашидзе так поразительно удались, в смысле духа, декоративные постановки рыцарских "Тристана и Изольды " в Мариинском театре и "Шута Тантриса " в Александрийском. Благородный дышит вольно только там, где благородное,"-- писал Н.Н.Евреинов.

За десять с лишним лет работы в петербургских театрах он дал новую жизнь, новое дыхание более сорока спектаклям, имевшим большой успех.
В их числе, кроме у помянутых выше, оперы "Миранда" (Н.Казанли), "Чудо роз "(П.Шенк); балеты "Синяя борода "(Ж.Оффенбах), "Царь Кандавл " (Ч.Пуни), "Талисман "(Р.Дриго) в Мариинском театре; драматические спектакли "Завтрак у предводителя " (И.Тургенев), "Гамлет "(В.Шекспир), "Невеста "(Г.Чулков), "Тот, кто получает пощечины " и "Профессор Сторицын " (А.Толстой) в Александрийском театре, "Горе от ума " (А.Грибоедов) в Харьковском драматическом театре и многие другие.

Самое деятельное участие принял художник во втором театральном сезоне (1911-1912) "Старинного театра", организованного Н. Н. Евреиновым и Н. В. Дризеном в 1907году.
Целью создателей было "познакомить зрителей с исторически верными образцами драматической литературы, музыки и техники сценического ремесла как актерского, так и самой сценической площадки, ее оформления, костюмов, бутафорски подлинных музыкальных инструментов, наконец, показ зрителя данной эпохи в его социально-бытовой обстановке.
" Здесь Александр Константинович встретил друзей по "Миру искусства "И.К.Рериха, И.Я.Билибина, Е.Е.Лансере, В.А.Щуко, Н.К.Калмакова, которые тоже были приглашены в новый театр.
Здесь же он познакомился ближе с будущей (второй) своей женой Н.И.Бутковской, известной актрисой "Старинного театра ", которая в тот период выступала в роли режиссера комедии Лопе де Вега "Великий князь Московский".
Если в первом сезоне репертуар театра состоял из средневековой литургической драмы XI века, миракля и пасторали XIII века, то сейчас выбор пал на испанский театр XVI-XVII веков.
Чачба оформил комедию Тирсо де Малина "Благочестивая Марта, или Влюбленная святоша " (режиссер К.М.Миклашевский, композитор И.А.Сац, хореограф В.И.Пресняков).
Положительно оценивая работу художника, Э.Старк писал:
"По эскизу князя Шервашидзе был воспроизведен прелестный двор "венты " (постоялый двор) при удачной планировке сцены под прямым углом от зрителя, причем левую сторону угла составляет стена дома, а правую - высокий каменный забор; между этим забором и навесом первого этажа сооружен на бочках помост; под навесом столики и за ними - посетители таверны; несколько подальше - музыканты; таким образом, показаны были не только представление, но и смотрящая его публика, которая вела себя соответствующим образом. "
Подчеркивая удачу художника в решении сценической композиции, современный исследователь Р.И.Власова отмечает:
"Благодаря фрагментарной композиции, словно выхваченной из жизни и вплотную придвинутой к зрительному залу, создается своеобразное впечатление театра в театре. Словно и вы где-то совсем рядом, вместе с шумными посетителями кабачка смотрите нехитрое представление, которое разыгрывается на этих жалких подмостках, сооруженных прямо на бочках. "
В дни тех премьер А.Н.Бенуа, поддерживая и подбадривая создателей нового театра, писал:
"Это редкое зрелище и в высшей степени почтенное предприятие, делающее честь его бесстрашным создателям. Хотелось бы, чтобы дело это имело дальнейшую и долгую жизнь... С такими энтузиастами театра, как Евреинов, Бутковская, Миклашевский, Дризен; с такими художниками, как Рерих, Лансере, Билибин, Шервашидзе и Калмаков, можно создать нечто, что станет русскому обществу поистине нужным и поистине питательным."
К сожалению, надежды А. Я. Бенуа не оправдались.
Театр постигла та же участь, что и в первый сезон - он был закрыт (на этот раз навсегда). Но есть все основания утверждать, что
"деятельность...в нем художников сыграла значительную роль в формировании творчества мастеров, группировавшихся вокруг "Мира искусства " - одного из самых значительных и устойчивых объединений того времени.
"Старинный театр " вошел в историю как одно из первых коллективных предприятий, поднявших значение художника для сцены.
" Талант А.К.Чачбы было многогранным - рисовальщик, график, иллюстратор русских народных сказок.
На "Вечерах мод " в грациозных костюмах, сшитых по его эскизам, выступали петербургские актрисы Карсавина, Фокина, Бараш и другие.

В годы Первой мировой войны художник принимал участие в благотворительных вечерах, юбилейных спектаклях, выставках и художественных аукционах в пользу жертв войны, оказывал большую помощь Н.И.Бутковской в ее издательском деле, где в целях пропаганды произведений известных художников выходили иллюстрированные монографии о Серове, Чюрленисе, Левитане и других.
Особое место в его многообразном творчестве занимают статьи об изобразительном искусстве.
В начале XX века он часто выступал с обзорными и критическими статьями и критическими исследованиями художественной жизни Франции, с анализом выставок русских художников в Париже в таких журналах, как "Аполлон ", "Мир искусства ", "Золотое руно ", "Искусство "и др.
Они немногочисленны, но, тем не менее, для дальнейшего исследования французского и русского искусств статьи эти, на мой взгляд, будут представлять большой интерес, т.к. многие наблюдения и высказывания его по сей день сохранили актуальность и остроту.
В статье "Индивидуализм и традиция ", полемизируя с А.Бенуа а, он пишет, отстаивая право каждого художника свободно избирать свой индивидуальный стиль, независимо от господствующих направлений:
"...и во всей истории искусства лишь только там, где личность одержала победу и взяла верх, там росло искусство. Вся история нашего искусства есть борьба личности, т.е. принципа индивидуализма, со сложнопонимаемой традицией, гения с посредственностью, принципа обновления с нетерпимым консерватизмом коллективизма... Личность, следовательно, играет столь же значительную роль в жизни искусства, как и традиция... Традиция указывает путь, по которому нужно следовать; она выражает желания народа. Личность облекает их в формы. Она сохраняет традицию. Через нее и в ней живет традиция".
Вопреки от слащавого, мечтательного сентиментализма, романтизм выявляет сокровенные тайны человеческой души. Но чтобы окрепнуть, романтизму во Франции понадобилось долго и упорно бороться с академизмом.
В Париже академизм и романтизм противостояли в лице их вождей: Энгра и Делакруа. Вот об этом и результатах этой борьбы говорит Чачба в своей следующей статье "Сто лет французской живописи ", написанной исключительно своеобразным стилем, с присущим ему тонким мастерством, глубоким сравнительным анализом. Опять же, оказывая предпочтение личности, он утверждает:
"...Итак, в ХIХ-м веке, начиная с Делакруа и, разгораясь, все больше и больше, велась открытая, громкая борьба на жизнь и смерть за право выражать себя, быть самим собою, любить и ненавидеть своим сердцем, своим горячим чувством, борьба с посредственностью, работоспособной и тем сильной упорством своих предубеждений и предрассудков, мешающей проявлению свободной личности художника, имеющего одну непобедимую цель, одно непреодолимое и подчиняющее все желание: выразить себя. За этим художник пришел сюда, на эту землю, и это - и неоспоримое условие, при котором он должен выполнить свою священную миссию."
Здесь же он дает всесторонний анализ творчества Делакруа, Жерико, Курбе, Энгра, Давида и других, центральных фигур, внесших большой вклад в европейскую живопись.
В отличие от импрессионистов, которые растворяли объем в окружающей свето-воздушной среде, постимпрессионист Сезанн, стремящийся к живописному синтезу цвета, формы и пространства, показавший, как одна форма влияет на другую, как объем предмета "вытягивает или выталкивает "пространство, современниками не был оценен и понят, несмотря на то, что он оказал огромное влияние на дальнейшее развитие европейского изобразительного искусства.
А.Чачба - один из первых, давших оценку творчества этого одинокого, странного художника-отшельника:
"...Сезанн - художник другого времени, другого склада души, чем мы, и мы должны многое забыть, от многого отказаться, чтобы оценить его, проникнуться им. Его искусство гораздо ближе к неумелым формам, фрескам первых десяти веков христианства, к удивительным по своему реализму портретам энкаустикой Помпеи и Рима, чем к нам, к нашему искусству, к нашим традициям, к искусству Ренессанса восемнадцатого столетия... Если другие внесли в свое искусство больше разнообразных поисков и, в особенности, больше живописности, - он внес свое значительное, величественное упрощение формы, широкую и благородную интерпретацию простых и незначительных сторон жизни, необыкновенное и никогда не ослабевающее желание передать свою правду... Этим он выразил свою личность, свой темперамент, и эта личность, этот темперамент удивительно огромна и удивительно одинока,"- писал он в статье "Сезанн" в 1905 году.

Экспромтом, на одном дыхании написана статья "Ван-Гог ", посвященная 60-летию со дня рождения гениального голландца-постимпрессиониста, родоначальника живописного экспрессионизма.
А. Чачба предстаeт здесь глубоким проницательным исследователем, безгранично влюбленным в темперамент живописца и плоды его творческого синтеза, а Ван-Гога - факелом в гуще космических лучей:
"Пылкий, страстный Ван-Гог, несдержанный, порывистый, скорее лепящий свои картины, чем пишущий их, весь инстинкт и порыв. Какая сила беспокойного искания, какая страстность в этой истинно необыкновенной живописи! Видно по его холстам, как сгорал в неослабевающем нервном напряжении этот человек... какая чистая душа, какая преданность и любовь к искусству, какой фанатизм... Он делал свой труд синтеза на месте, лицом к лицу с натурой, ставя себя перед непосильными человеку трудностями... ".
В таком ограниченном объеме статьи вместить мир творца, немногим сказать многое, способен только тот, кто сумел пропустить через свою душу наследие его.
А о душе и чисто человеческой исключительности художника в то время по Петербургу ходило много легенд и анекдотов, сохранившихся до наших дней в воспоминаниях современников:
"Князь Александр Шервашидзе, потомок абхазских царей - воплощение того восточного рыцарского благородства, которое в наше время почти сказочная редкость... " - писал в 1922 году Н. Н. Евреинов, один из популярных режиссеров и драматургов того времени.
С такой же любовью написаны и остальные его статьи: "Письмо из Парижа. Салоны ", "Весенняя выставка в Париже", "Осенний салон ", "Александр Бенуа ", "Выставка Тархова ", "Выставка русского художества в Париже ", "Жорж: Сера " и др.

Уже после назначения на пост главного декоратора при Петроградских государственных театрах, имея грандиозные планы относительно новых постановок, он вынужден был оставить все и уехать в Абхазию: скончался его двоюродный брат, поэт, драматург, публицист и общественный деятель Георгий Михайлович Чачба(1846-1918).
Опустевший дом нуждался в хозяине. Но не только смерть родственника послужила причиной отъезда
. От младшего брата, борца за освобождение Абхазии, Владимира Чачбы, он знал, что и в Абхазии близится победа национально-освободительного движения.
Надеясь, что это даст независимость земле его предков, Абхазии, он устремился туда, чтобы быть вместе с народом, быть причастным к переустройству его жизни.

В это время в Абхазии политическая обстановка была напряженной.
После распада Российской империи и образования грузинского государства власти Демократической Республики Грузия (1918-1921) всячески препятствовали возрождению абхазской государственности, вплоть до оккупации территории Абхазии. Но, несмотря на это, в Абхазии начался новый этап подвижнической деятельности художника.
Он сразу включился в работу Сухумского артистического общества (САО), открыл театральные курсы на которых обучалась абхазская молодежь.
К этой работе были привлечены поэт В.В.Каменский и Н.Н.Евреинов, находившиеся тогда в Сухуме.
За короткий срок силами курсантов и местных любителей было осуществлено несколько театральных постановок, в том числе инсценировка абхазской народной песни "Раненный в сердце ".
Все декорации и эскизы костюмов были выполнены Александром Чачбой.
Известный абхазский писатель Михаил Лакрба позднее писал об этом спектакле:
"Старики-сухумцы до сих пор помнят чудесную декорацию к "Раненному в сердце " - красочный живительный абхазский пейзаж.
Интересно отметить, что постановка "Раненного в сердце
"была осуществлена по сценарному плану самого А.Чачбы."
Много отзывов о театральных постановках САО было в сухумской прессе.
Об одной из них газета "Наше слово "писала:
"В театральной жизни Сухума такие постановки являются событием... Здесь соединились в одном стремлении три таланта.
Сам автор и режиссер - Н.Н.Евреинов, известный художник - А.К.Шервашидзе и поставившая танцы - Н.И.Бутковская.
Под наблюдением художника внешняя постановка прекрасна... "
В другом номере, уже о другой постановке газета писала:
"...Опять в театре Алоиза пронеслось живительное дыхание Великого и благородного искусства, и этим мы обязаны опять тем же трем авторам сценического воплощения, покоящегося на гармонии всех элементов театрального действия... Большие овации в фойе выпали на долю художника... "

С трудом удалось художнику открыть в здании бывшей Сухумской женской гимназии первую детскую художественную студию, где он вел уроки рисования, а в свободное время читал лекции по истории искусств в Сухуме и в Закавказских крупных городах.
Дневниковые записи художника показывают, что он был убежден в необходимости издания литературы народном абхазском языке, учебников, словарей, народного календаря, истории Абхазии, в необходимости переводов на абхазский язык классиков русской и мировой литературы.
Для успешного проведения просветительской работы он стремился объединить усилия деятелей культуры Абхазии и ученых с мировым именем, таких как Н.Я.Марр и И.А.Орбели, содействовал сотрудничеству основоположника абхазской литературы Д.И.Гулиа и Н.Я.Марра.
По воспоминаниям современников, художник в те годы создал много живописных и графических портретов абхазов, писал пейзажи чарующей природы.
Но работы эти, вместе с другими историческими ценностями абхазского народа, погибли во время меньшевистских погромов.
Все же тяжелая политическая обстановка, царившая тогда здесь, вынудила Александра Константиновича покинуть Родину.
Брат его, борец за свободу Абхазии, Владимир Чачба вместе с другими патриотами Абхазии был заключен в Метехскую тюрьму в Тбилиси.
Художник выступил в защиту заключенных с протестом.
"Александр Константинович бежал из Грузии от меньшевиков, теснивших его друзей абхазов, ныне большевиков, причем его провожал в Батум сам тов. Лакоба - нынешний предсовнаркома Абхазии ", - писал позже Н.Н.Евреинов.
Художник с болью в сердце направился из Батуми в Крым, остановился в Коктебеле у своего друга М.А.Волошина, чтобы навещать своих детей, которые в то время жили со своей матерью в Феодосии.
Здесь же он неожиданно получает приглашение С.П.Дягилева, в то время проводившего вторую антрепризу "Русского балета " в Лондонском театре Ковент-Гарден.
После некоторых раздумий он принимает приглашение и едет с Н.И.Бутковской в Англию.
Так он оказался навсегда оторванным от Родины.
Отныне он свою творческую жизнь связал с Русским балетом за рубежом, в основном во Франции - на родине его матери.
Заграничный период жизни художника был напряженным, он продолжал усиленно работать в различных жанрах изобразительного искусства: в жанрах портрета, пейзажа, натюрморта.
Но большую часть его времени занимала работа в Дягилевской балетной труппе.
В Париже он сближается с Пикассо, Браком, Дереном, с художниками, как он сам выразился, "нового направления ".
Это было не просто знакомство, но и творческое содружество. Чачба во многом способствовал привлечению их к постановкам Русского балета. Эскизы этих художников воплощались в постановки под руководством и при непосредственном участии А.К.Чачбы.
В "Словаре современного балета ", вышедшем в 1957 году, говорилось:
"Роль князя Шервашидзе в декорации современного балета гораздо более значительна, чем это обычно полагают... При всей своей скромности, он был весьма ценным работником Русских балетов, так как без него декорационные дерзания, к которым стремился и которых требовал Дягилев от художников, не могли бы достигнуть того высокого уровня и качеств, которые были им свойственны ".
"Князь Шервашидзе был чрезвычайно талантливым и искусным художником-декоратором Дягилева, и он по праву стал знаменитым в этой области ", - писал один из виднейших английских балетных критиков того времени, Ричард Бакл.
Краткий, но содержательный отзыв о художнике оставил выдающийся балетный танцовщик и хореограф двадцатого века Серж Лифарь в дарственной надписи на каталоге выставки, посвященной Дягилеву, состоявшейся в 1972 году в Париже (надпись адресована жене Н.Н.Евреинова, А.А.Кашиной):
"На память о художнике Шервашидзе, непревзойденном исполнителе театральных полотен и художественных замыслов "Русских балетов Дягилева " - соучастнике художественно-театральной революции на Западе ".
В этот период им были созданы эскизы декораций и костюмов к таким хореографическим произведениям, шедшим в разных театрах крупных городов Европы и Америки, как
"Триумф Нептуна " Г. Бернерса, хореография Дж. Баланчина (Лондон, Ковент-Гарден, 1926);
"Прометей" Л. Бетховена, хореография С. Лифаря (Париж, 1932);
"Ромео и Джулъета " С. С. Прокофьева, постановка С. П. Дягилева (Париж, 1926);
"Лебединое озеро" П. И. Чайковского, хореографиям. Петипа (турне по Америке, 1936)44;
"Шота Руставели" - музыка А. Онеггера, А. Н. Черепнина, Т. Харшани (Арсани), либретто Н. Н. Евреинова и С. Лифаря, хореография и постановка С. Лифаря (Монте-Карло, 1946) и др.
Также он сотрудничал с другими театральными группами и самостоятельно оформлял такие спектакли, как:
"Женитьба" и "Ревизор" Н.В.Гоголя (Брюссель, 1922);
"Веселая Смерть" Н.Н.Евреинова (Париж, Театр Старой Голубятни, 1922);
"Месяц в деревне " И. С. Тургенева (Брюссель, Театр Маре, 1922) и др.

После кончины в 1948 году супруги, Н. И. Бутковской, Александр Константинович двадцать лет прожил один в тяжелых материальных условиях.
Художник писал дочери в Сухум:
"... Я думал о работе, очень мало о себе, поэтому, когда закончилась моя карьера декоратора, я оказался без средств... " (21 августа 1958).
Художник, проживший свыше ста лет, скончался 17 августа 1968 года в пансионе для престарелых в Монако и был похоронен в Ницце на русском кладбище.
Многие годы, находясь вдали от Родины, Александр Чачба никогда не забывал о ней.
Из его писем видно, как заинтересованно следил он за жизнью нашей страны, за ее культурными достижениями.
А самое главное, несмотря на то, что он нуждался материально, не продал свои работы, а завещал их Родине.
И действительно, в 1958 году он прислал в дар Родине около 500 работ и надеялся, что это откроет путь к возвращению.
Однако увидеть родную землю ему не было суждено.
Только 12 мая 1985 года, осуществилась его мечта: в столице Абхазии - Сухум, в торжественной обстановке состоялось перезахоронение выдающегося сына абхазского народа А. К. Чачбы, вновь обретшего свою Родину - Апсны.
На сей раз навсегда!

Князь Александр Чачба (Шервашидзе).
Статьи об искусстве. Отрывки из писем и записных книжек.
Изд-во Разумовой Н.А.,
СПб., 1998. - 120 с.
Составитель сборника, комментариев и подготовка к печати
Боча АДЖИНДЖАЛ

Перевод с французского части текстов
Наталья ХРЕБТОВА

Спонсор Рауф АЙБА