Достойно сожаления, что ряд общественных деятелей Абхазии, увлекшись защитой проекта Закона о государственном языке, появившегося аккурат накануне выборов, совершенно забыли первоначальную тему дискуссии - национальный вопрос. Да, языковая реформа будет болезненной для национальных меньшинств, но это, в конце концов, - только фрагмент целого комплекса серьезных проблем. И хотя аргументов уже приведено так много, что не хочется повторяться, - начнем еще раз с исходной точки.
Казалось бы, чего проще - опубликовать проект закона в правительственной прессе, продемонстрировав лишний раз открытость общества и доверие к народу. Ничего похожего не происходит, зато у законопроекта появляются все новые и новые защитники, хотя сам предмет обсуждения остается неизвестным широкой публике. Но дело уже не в законопроекте. Главный вопрос - не роль абхазского языка, а фактическое положение русскоязычного населения Абхазии.
Знаю, что в очередной раз вызову недовольство ультрапатриотически настроенных политиков, а еще больше - тех, кто привык самоутверждаться, поддерживая ортодоксальное мнение. Но знаю также, что для таких людей мы всё равно останемся если не плохими, то во всяком случае вторым сортом. Поэтому пойдем дальше и открыто поговорим о положении русских в Абхазии.
Еще раз сформулирую вкратце: чтобы перейти к делопроизводству и судопроизводству на абхазском языке хотя бы через восемь - десять лет, изучать его надо начинать сегодня. Отвечать за это должно государство, как инициатор языковой реформы. Если же государство ставит национальные меньшинства перед необходимостью выучить язык, а условий не обеспечивает, то часть населения, не владеющая языком, оказывается в двусмысленном положении У русскоязычного населения нет времени на изучение государственного языка: большая часть народа не успевает сводить концы с концами. У государства, судя по всему, нет средств, чтобы обеспечить бесплатное обучение граждан языку в рабочее время и притом повсеместно. Абхазия, если кто забыл в пылу законотворчества, - это не Латвия, это полуразрушенная войной страна, в которой русскому населению живется очень тяжело, слишком тяжело для национальной общины, которая в решающий час не предала абхазскую нацию.
Когда почти каждый русский беззащитен против вооруженных молодцов в масках и без оных, когда количество жилплощади, принадлежащей русским в целом, неуклонно сокращается, когда от истощения ежегодно умирают русские старики, которым не хватает гуманитарного пайка, то выражение "люди второго сорта" - это не клевета на государство и общество. Если кому-то это кажется преувеличением, загляните в штатное расписание любого учреждения. Русские и армянские фамилии, словно выпавшие в осадок, концентрируются преимущественно в конце списка, где русские - машинистки, делопроизводители, уборщицы, армяне - бухгалтеры, водители, механики. Зная о такой реальности, как можно воспринимать, например, намерение разговаривать с не владеющими государственным языком во время заседаний и совещаний через переводчика? Задача головоломная (для эксперимента проведите в каждом учреждении одно такое совещание, попробуйте). А если переводчик заболел, опоздал, уехал на похороны или отлучился по делам? Кто гарантирует, что в результате практического применения данного закона русские не будут отрезаны от любого диалога и смогут лишь исполнять команды? А ведь большинство русских работают именно в учреждениях: участки на селе есть не у всех. Следовательно, переход на абхазский язык отнимет у многих русских средства к существованию, и на их долю останется только самая черная работа. Отмахиваться от этих доводов, как это делают сегодня многие уважаемые деятели, означает демонстрировать согласие с такой перспективой.
Конечно, реакционные силы существуют всегда, в любой нации и в любом государстве. Никогда нельзя обвинять всю нацию в безответственности (скажем так) отдельных ее представителей. Но нельзя и изображать непонимание, доказывая, что русскоязычному населению никакое ущемление прав не грозит; нельзя подменять целое частностями. Уже много лет русские являются безответными жертвами грабителей и рэкетиров. Абхазцы еще могут защититься по законам кровной мести, когда их не в состоянии оградить правоохранительные органы; кто-то более успешно, кто-то менее - зависит от силы рода. Но русские лишены и такой защиты. Само собой разумеется, что частное предприятие, принадлежащее русскому гражданину Абхазии, имеет большие шансы разориться стараниями либо рэкетиров, либр конкурентов, покровительствуемых криминалом. Об успехах русских при продвижении по служебной лестнице мы уже говорили.
Прошу понять меня правильно: из русскоязычного населения никто не выступает против развития абхазского языка, - опасения вызывают методы, которыми это благое намерение будет проводиться в жизнь. Если государство по-настоящему гарантирует, что права и интересы национальных меньшинств будут защищены, я всесторонне поддерживаю проект закона о государственном языке. Но если представители власти не желают считаться с очевидными фактами, то приходится задуматься над тем, какое государство мы построили. Это не политика Нестора Лакоба, это не политика "Аидгылара", которая сплотила все нации против грузинского национализма, это не политика Владислава Ардзинба, какой мы её знали десять лет назад.